Спустя полгода после ухода из дома Balenciaga дизайнер Николя Гескьер впервые открыто говорит о своем решении покинуть бренд, спустя 15 лет работы над ним. Сегодня мы публикуем часть интервью Джонатана Уингфилда для первого номера System Мagazine, героем которого стал Гескьер.
К слову, совсем недавно прошла презентация System Мagazine, на которой присутствовал дизайнер и несколько представителей LVMH, из чего многие уже сделали вывод, что Гескьер готовит новый проект с конгломератом.
В какой момент работы в Balenciaga Вы поняли, что нужно участвовать в развитии бизнес-стороны бренда?
НГ: Сразу. Это часть работы творческого человека, потому что у вас есть видение продукта, которое заканчивается на полках магазинов. Сегодня это заставляет меня улыбаться, потому что именно я придумал концепцию Balenciaga как коммерческого бренда. С самого начала я хотел, чтобы этот дом был коммерческим, но у первой группы владельцев не было элементарных понятий о торговле; не было никакого производства. Там ничего не было.
Каково было Ваше видение бренда?
НГ: Для меня, Balenciaga имеет историю, которая так же важна, как и история Chanel, даже если это и менее известный бренд. Это должен быть очень современный дом, и я всегда позиционировал его как маленький Chanel или Prada.
Но что делает Chanel и Prada более крупными?
НГ: Люди, которые окружают дизайнеров. Миучча Прада отличается исключительными партнерами, в то время как я делал все сам.
Получается, без нужных людей невозможно построить большие дома, как, к примеру, Chanel или Prada?
НГ: Я не знаю, возможно ли это, может быть, система будет меняться, но ясно то, что у тех брендов есть творческий карт-бланш. Prada, например, создали образ, в котором вы можете быть деловым и неформальным лидером одновременно, что совершенно замечательно. Так же и Chanel. К сожалению, у меня такого никогда не было. У меня никогда не было хороших партнеров, и конце я чувствовал себя слишком одиноко. У меня была замечательная дизайнерская студия, которая была мне близка. Но постепенно они стали становиться все более бюрократичными и корпоративными, пока совсем не потеряли связи с модой. В конце концов, я почувствовал, что они хотят быть такими же, как и любой другой дом.
Вы говорите, что это непонимание было из-за отсутствия диалога?
НГ: Из-за того, что в доме не было никого, кто бы помогал мне с точки зрения бизнеса, например.
Могли бы Вы привести более конкретный пример?
НГ: Они хотели открывать новые магазины, которые должны были быть совершенно посредственными и где люди не могли бы почувствовать бренд. Это была стратегия, которую я просто не мог принять. Я нашел место в гараже на Фобур Сент-Оноре, я нашел контакт с владельцем недвижимости, который является другом моего друга, и мы начали переговоры… И когда я вернулся в Balenciaga, реакция была: «О нет-нет-нет, не Фобур Сент-Оноре, вы же это не серьезно?». И я сказал: «Да, я действительно серьезно, там удивительная архитектура, это не классический магазин». Затем прошло шесть месяцев, шесть долгих месяцев переговоров … это было настолько сложно. И так было во всем.
С кем у Вас были переговоры помимо того машазина?
НГ: Я бы не хотел этого говорить. В доме не было единого пути развития. Я думаю, что с Карлом и Миуччей вы можете почувствовать, что это творческие люди, которые имеют власть. Именно в этот период я слышал, как люди говорят о моей работе: «Ваш стиль настолько Balenciaga сейчас, это уже не Николя Гескьер, это стиль автора Balenciaga». Это все стало настолько бесчеловечным. Все было направлено на то, чтобы сделать бренд более коммерческим — чистый брендинг. Я не имею ничего против и я больше всего горжусь тем, что Balenciaga стал большой финансовой организацией и будет продолжать существовать. Но я начал чувствовать, будто высыхаю, будто они хотели украсть мою личность, пытаясь получить однородную массу вещей.
Когда Вы впервые почувствовали, что Ваши амбиции больше не совместимы с управлением Balenciaga?
НГ: Я чувствовал это все время, но особенно остро в последние два-три года: это было одно разочарование за другим. Это было элементарное отсутствие культуры, которое беспокоило меня. Самые сильные образы, которые мы делали для подиума, были проигнорированы управлением. Они забыли, что для того, чтобы добраться до этих легкопродаваемых байкерских курток, они должны были пройти через техническую обработку, сделанную для показа на подиуме. Я очень огорчился, когда я понял, что не было никакого интереса или уважения к исследованиям, которые я сделал, они заботились только о том, чтобы одежда в итоге выглядела продаваемой. Это желание означало, что они игнорировали тот факт, что все образы, которые остаются самыми популярными сегодня из коллекций, созданны нами десять лет назад. Несмотря на то, что на подиуме было чрезвычайно много идей и продуктов, они, в последствии, не производились. Мы могли построить коммерческую стратегию, опираясь лишь на одну куртку.
Неужели Вы никогда обращались к главе группы и не просили поддержки, в которой нуждались?
НГ: Обращался, бесконечно! Но они не понимают. Больше всего на свете вам нужны люди, которые понимают моду. Люди, с которыми я работал, никогда не понимали, как работает мода. Они продолжают говорить, что любят моду, но они так и не поняли, что это не йогурт или мебель. Они просто не понимают процесс, и сейчас превращают дом в нечто воспроизводимое и плоское.
Какая альтернатива этому?
НГ: Вы должны иметь правильных людей вокруг вас: люди, которые обожают роскошь. У них должно быть видение, но в тоже время вы должны быть партнерами, дуэтом. Эти люди должны помогать заботиться обо всем. Я не теряю надежды!
В то время, когда Вы начали чувствовать, что разочаровываетесь в работе, Вы говорили с другими дизайнерами, которые были в такой же ситуации?
НГ: Да. Интересно то, как мой уход из Balenciaga стимулировал людей начать общаться со мной, они говорили мне: «Я в такой же ситуации. Я хочу тоже уйти». Моя ситуация очень распространенная.
Были ли Вы испуганы перспективой, оставляя Balenciaga?
НГ: Я просто сказал себе: ‘Ты должен уйти, ты должен перерезать пуповину «. Но я ничего никому не сказал, кроме нескольких очень близких людей, потому что, вы знаете, я привык твердо стоять на своих ногах.
Руководство дома было удивлено тем, что Вы решили уйти?
НГ: Да. Я так думаю, потому что я показал мои амбиции. Там было много дискуссий, конечно, и было очевидно, что такого рода решения не делаются без оснований. Я много думал об этом. Я стал плохо спать в какой-то момент. [Смеется] Обычно, я от этого просыпался.
Многие ли связывались с Вами после официального заявления?
НГ: Я фактически не видел всей реакции сразу, потому что я был в Японии в то время: один из моих лучших друзей взял меня в своего рода духовное путешествие. Когда я вернулся в Париж, я увидел прессу и все комментарии, я много услышал о себе, это было на самом деле хорошо. Почти все отреагировали положительно, даже на Twitter писали очень удовлетворительные вещи. В конце концов, я чувствовал себя очень хорошо, потому что уход казался очень достойным. Я до сих пор не выражал своих чувств, но я хотел бы сказать спасибо всем, я на самом деле очень благодарен.
Вы никогда не задумывалась о том, чтобы сделать личное заявление?
НГ: Нет, я никогда не хотел выражать свои чувства подобным образом. Я не знаю, как это делается.
Что самое интересное в нынешнем периоде для Вас?
НГ: Подготовка к следующей главе в моей жизни и время, чтобы наблюдать за тем, что происходит в индустрии. Мое имя может еще долго ассоциироваться у людей с Balenciaga. Когда я уходил, это было, естественно, желание отделить мое имя от бренда. Те, кто следил за моим творчеством, видели, как я развивал свою почерк и знали, что такой раскол мог произойти. Это интересно, потому что сейчас передо мной открыты все возможности, которые я получил, покинув Balenciaga. Я снова переродился, и подобного чувства у меня не была уже около двадцати лет.
