Пурпурный цвет – это величие, сила, артистизм, харизма. По крайней мере, именно с этими качествами ассоциировался оттенок на протяжении многих веков. Клеопатра и Юлий Цезарь драпировали свои дворцы в пурпурный шелк, а импрессионист Клод Моне был увлечен цветом до такой степени, что ему стали приписывать «фиолетоманию». Нельзя не вспомнить и Принса: к каждой его песне будто примешивалась особая, мистическая сила, которую он называл Purple Rain.
Недавно Pantone вспомнил обо всех этих качествах пурпурного по особому случаю, объявляя цвет будущего, 2018 года. В высших «цветовых» инстанциях было решено взять самый энергичный его оттенок – ультрафиолет. Он, по словам исполнительного директора Леатрис Эйсман, воплощает в себе оригинальность и олицетворяет стремление в будущее. В это несложно поверить, если проследить путь фиолетового в мире искусства – годами художники, будь то авторы римских фресок или энтузиасты движения поп-арт, исследовали его многогранность в своих работах.
Фиолетовый начал свое победное шествие в первом тысячелетии до нашей эры. Тогда римляне научились извлекать пигмент пурпура из раковины крохотного моллюска: требовалось более 250 тыс. таких раковин, чтобы добыть каких-то 16 граммов пигмента – как раз достаточно, чтобы окрасить одну тогу. Именно с тех пор за фиолетовым закрепилась репутация «люксового» цвета, носить который могут себе позволить немногие. После визита в египетский дворец Клеопатры Цезарь, пораженный роскошным убранством из пурпурного порфира и фиолетового шелка, по возвращении на родину издал указ: носить тоги, полностью окрашенные в фиолетовый цвет, позволено только ему. Следующий император, Нерон, ужесточил закон и карал смертью тех, кто его нарушал.
Раковина мурекса / пигмент, полученный из нее
Властители сменяли друг друга, их увлечение пурпурным со временем угасало, но ассоциации с силой и роскошью оставались при нем. Мозаика и фрески на стенах римских домов нередко окрашивались в фиолетовый, чтобы подтвердить статус хозяев. Позже он стал появляться и на портретах священников, одетых в пурпурный, – это случилось после того, как католическая церковь начала использовать этот оттенок. А в XVIII веке высший свет Франции подхватил тенденцию, и вот уже в 1777 году Жозеф Дюплесси пишет портрет короля Людовика XVI, разодетого в темно-вишневый по случаю коронации.
Фиолетовый стал доступнее широким массам благодаря случайности. В середине XIX века химик Уильям Генри Перкин экспериментировал с каменноугольной смолой – он искал лекарство от малярии, а нашел новый краситель, который остался на его инструментах в виде осадка. Оттенок, получивший название розовато-лилового (mauve), стал в том столетии по-настоящему трендовым, им окрашивали одежду, мебель и даже собачьи ошейники.
Уильям Генри Перкин с образцом ткани, выкрашенной в цвет mauve / Его изобретение (бутылочка с пигментом в центре)
Художники этого периода не остались в стороне от такой моды: Клод Моне был одним из первых, кто использовал цвет на импрессионистских полотнах, а на рубеже веков он даже занимался подробным исследованием светотени в этом оттенке. «Я наконец понял, какой цвет имеет наша атмосфера, – заметил однажды Моне. – Это фиолетовый. Свежий воздух фиолетового цвета».
Клод Моне, Закат на Сене в Лавакуре, зимний эффект, 1880 / Клод Моне, Дом из розового сада, 1922-1924
Такой энтузиазм влиятельного художника не мог не передаться его коллегам-импрессионистам, и вскоре их общее увлечение получило название «фиолетомания». Некоторые считали это помешательством, но сторонники движения были уверены, что художники «обладают сверхострой способностью видеть ультрафиолетовый свет, невидимый глазу обывателя, на самом краю спектра» – так объяснила явление Стелла Пол в своей книге «Хромофилия: история цвета в искусстве».
Джорджия О’Кифф, Черный ирис, 1926 / Джорджия О’Кифф, Пурпурные листья, 1922
В ХХ столетии фиолетовый исследовали с разных точек зрения. Джорджия О’Кифф, к примеру, выбрала несколько оттенков этого цвета, чтобы изобразить складки цветочных лепестков («Черный ирис», 1926). Один из главных бунтарей прошлого века – Фрэнсис Бэкон провоцировал и играл с ассоциациями, одев героев серии «Кричащие папы» в пурпурные сутаны. В «Этюде к портрету Иннокентия Х» Бэкон исполосовал одеяние человека на портрете, будто подвергая сомнению тот авторитет, которого пурпур был удостоен в католической церкви. Экспрессионист Марк Ротко также заигрывал с религиозными подтекстами, но использовал для этого спокойные варианты пурпурного оттенка в своих фигуративных полотнах.
Фрэнсис Бэкон, Портрет Мишель Лерис, 1976 / Фрэнсис Бэкон, Этюд к портрету Иннокентия Х, 1953
Капелла Ротко
Вероятно, наиболее буквально связь между искусством и выбором Pantone на 2018 год отображает поп-арт 60-х. Первое, что приходит на ум, – это «печатные» картины Уорхола, нередко окрашенные в фиолетовый. Но блистала в то время его подруга и коллега по Фабрике – Изабель Коллин Дюфрен: в 1967 году она сменила имя на Ultra Violet, окрасила волосы в фиолетовый цвет и начала носить фиолетовые тени и помаду в любое время дня и ночи. Конечно, такой энтузиазм – удел самых смелых, но поэкспериментировать в следующем году смогут все. Главный цвет 2018-го уже переживает триумф на подиуме, а нам остается лишь поддаться его чарам и опробовать в новом сезоне на себе.
Энди Уорхол, Принцесса Монако Каролина, 1983 / Ultra Violet в своей мастерской, 2010
Читайте также:
