Обладательница совершенной внешности и титула Книги рекордов Гиннесса «Супермодель с самой долгой карьерой в истории моды» ломает всевозможные стереотипы о том, что у каждого возраста свой «стиль». Ведь, если честно признаться, у многих возраст за 60 привычно ассоциируется с платками на голове и авоськами. Но это не про Кармен Делль’Орефиче. Может, и сложно себе представить, что 86-летняя модель, которая в 14 лет сделала свою первую съемку для Vogue с Дианой Вриланд, до сих пор популярна, но Кармен доказывает собственным примером, что и в этом возрасте можно сниматься для именитых глянцев, рекламных кампаний и ходить по подиуму. В интервью Кармен рассказала Дарье Шаповаловой о том, почему ее разочаровала первая съемка для Vogue, о влиянии русского балета и начале работы моделью.
Кармен, мы с вами познакомились через моего друга, всемирно известного иллюстратора Дэвида Доунтона. Расскажите о вашей первой встрече с ним.
Почему-то он хотел писать с меня портрет и нашел меня через моего ассистента. Тогда я сказала: «Нет-нет, я не позирую художникам. Это очень изматывает, мне будет нужно просидеть в одной позе не двигаясь». Я знаю это, потому что когда-то позировала Сальвадору Дали. Нужно сидеть не шелохнувшись, затекает шея, все болит. Позировать очень сложно.
То есть вы хотите сказать, что не любите работу модели?
Не имеет значения, какой именно моделью вы работаете, как бы замечательно это ни казалось со стороны, – это тяжелый труд. Внутренняя дисциплина, которой вы обязаны подчиняться, несмотря на высокие каблуки, на подиуме, позируя художникам, когда вам нужно замереть на полчаса, и у вас все затекает и вам кажется, что вы сейчас упадете в обморок, – об этой стороне модельного бизнеса умалчивают. Перед камерой все происходит намного веселее, потому что там вы чувствуете себя раскованной, вы не находитесь в одном положении, чтобы помочь художнику делать его работу, которая состоит в том, чтобы создать красивое изображение. Чтобы стать профессиональной моделью, нужно тренироваться как атлет, обладать железной самодисциплиной и мотивацией и беспрекословно любить свою работу.
Вы предпочитаете камеру или подиум?
Камеру, несомненно, камеру, я перед ней преклоняюсь! Меня тренировал Вячеслав Свобода, великий балетмейстер, преподававший девочкам в Ballet Russe. Так что именно там я развила в себе внутреннюю дисциплину и умение владеть своим телом. Из-за проблем со здоровьем мне пришлось покинуть балет. Но он помог сформироваться мне и моему телу, дал толчок к развитию самосознания в достаточно раннем возрасте. Мне вообще очень повезло: я получила невероятное образование благодаря искусству и благоприятным обстоятельствам в моей жизни. Другого образования у меня не было.
Какой из жизненных уроков оказался для вас главным?
Вы на него смотрите. Я прожила много десятилетий, будучи самодостаточной, воспринимая жизнь как веселое приключение, ощущая, что я способна справиться со всеми ее превратностями, несомненно, попадавшимися на моем пути. Я научилась балансировать, чтобы понять этот мир. Иначе невозможно было бы получить признание, к которому я стремилась.
Какие чувства у вас вызвала ваша первая обложка Vogue в 1946 году?
Мне было 14 лет, меня вдохновляли голливудские фотографии 30-х годов, чарующие образы, и я думала: мне никогда такой не стать. Я даже не знала, стоит ли хотеть быть. Я сошла с автобуса, направляясь в балетную школу, увидела стопку журналов Vogue на углу улицы, где находился газетный киоск, – они были перевязаны веревкой. Я знала, что номер со мной должен был уже выйти, и я искала его. Я посмотрела вниз и застыла от ужаса – мне показалось, что на фотографии я выгляжу как маленький мальчик. Мои волосы были собраны сзади в пучок – точно как в балете. Эрвин Блюменфельд, фотограф, знал о том, что я занимаюсь балетом, и решил уложить мои волосы назад. На мне были украшения Van Cleef & Arpels, и я будто бы рассматривала себя в зеркале. Уже будучи взрослой, я поняла, насколько красиво это выглядело, но тогда, ребенком, я была страшно разочарована. Я попросила продавца развязать веревку – я была уверена, что обложка следующего журнала будет лучше. А потом я поняла, что все они одинаковые. Я чуть не расплакалась от разочарования. Разве это не забавно?
Расскажите о своем детстве.
Я росла во времена Великой депрессии. Я родилась в 1931 году, мои родители были людьми искусства: мать была танцовщицей, отец играл на скрипке в симфоническом оркестре, мы голодали. Мы были настолько бедны, что у нас не было денег на то, чтобы сходить в кино. У меня не было друзей, мой отец не жил с моей матерью, и каждый раз, когда мы переезжали, наши вещи выбрасывали через окно, потому что мы не могли больше платить аренду. Когда я познакомилась с Вячеславом Свободой, он бросил на меня взгляд и произнес: «Я буду давать тебе уроки бесплатно». Иметь возможность приходить в одно место постоянно, 3-4 раза в неделю, стоять у станка и выполнять задания правильно – это было настоящим праздником для меня. Балет помог мне понять смысл моего существования. Тогда же у меня развилась ревматическая лихорадка. Я слегла больше чем на год. Когда я наконец встала с постели, мои кости были слишком слабыми, чтобы делать па. Это была моя первая смерть. В тот момент мне было 13. Если бы я тогда знала, что такое суицид!
Но так началась ваша карьера модели!
Да, это произошло достаточно случайно. Модельная карьера – пожалуй, единственное, что было близко к балету. На меня надевали прекрасные меховые шубы, шляпы, и со временем я научилась притворяться.
Расскажите о своем знакомстве с Дианой Вриланд.
Я встречалась с одним из ее сыновей. Зная об этом, она пригласила меня к себе в офис. Диана предложила, чтобы я поработала с Ричардом Аведоном. Он не хотел меня фотографировать, поскольку в то время меня снимали все: Битон, Херст… У фотографов была сильная конкуренция. Диана настаивала, чтобы Аведон работал со мной. Впоследствии мы с ним очень искренне полюбили друг друга – но начиналось все с принудительной съемки. Когда я пришла к ней, Диана усадила меня в кресло, подошла ко мне сзади – у нее было огромное зеркало в кабинете… Я сидела, потупив взор, даже не зная, что она стоит за моей спиной. В тот момент она взяла меня за шею со словами: «Ассистент, принесите мне сантиметр!» И добавила, обращаясь ко мне: «Если к следующей неделе твоя шея вырастет на дюйм, я отправлю тебя в Париж!»
Какую самую большую перемену пришлось пережить моде в 20-м веке?
Массовое производство. Рост населения. Это чудо, что мир моды к этому приспособился.
В чем секрет вашей красоты?
Много сна и правильная пища. Что нужно есть мне, не нужно есть вам. Научиться думать – необходимость жизни. Не делать того, что делает другой человек, бездумно. Есть много подсказок, хороших советов, но нужно думать, подходит ли это вам. Мы все являемся продюсерами для самих себя: мы режиссеры, мы писатели, мы костюмеры своих жизней. В жизни важно стать «вне времени» как можно раньше.
Как же это возможно?
Это значит принимать все, видеть все, все одновременно. Верить в себя, знать, что весь мир может ошибаться, а ты прав, но это знание должно оставаться при тебе, потому что нужно уважать и мнение других людей. Ведь каждый развивается по-своему. Если вы не работаете сердцем, если вы не понимаете, куда направить свою страсть, вы можете просто проспать всю жизнь и закончить ее обычным пожилым человеком. Но вы не станете таким, если ранее были достаточно мужественны. Сейчас я планирую свою жизнь до 100 лет. Я думаю, может, в 100 я все-таки выйду на пенсию. Может быть.
Зачем вам вообще выходить на пенсию? Это ведь ненужная условность.
Когда у меня берут интервью, то непременно задают вопросы: «Вы думаете об уходе на пенсию?», «Когда вы думаете уйти на пенсию?». Я же отвечаю: «Я выхожу на пенсию каждый вечер: я использую это слово, когда засыпаю». Прекратить жить – не тот вариант, который я рассматриваю. Потому что, когда моя жизнь прекратится, я надеюсь быть на высоких каблуках, и тогда я не замечу разницы. Я надеюсь, что изменила мир. То, что подумают обо мне после, для меня не имеет значения.
Читайте также:
Как выглядит последняя коллекция Кима Джонса для Louis Vuitton?
