Творческий союз трех украинцев – художника Евгения Лапченко, режиссера Аси Николаевой и оператора Паши Федорова – это квинтэссенция того, каким сейчас является Сан-Франциско и его креативное поколение. Трое – профессионалы каждый в своем роде деятельности – встретились, чтобы создать документальный фильм под названием Levgeniy – о жизни и мечте, о городе и таланте. Сам фильм сильно меняется в процессе – как меняются и его создатели. Дарья Шаповалова встретилась с художником, режиссером и оператором, чтобы вместе с ними погрузиться в процесс создания будущего кино, судьба которого решается прямо во время этого интервью.
ДАРЬЯ: Ребята, начну с главного вопроса: где ваш фильм?
ЕВГЕНИЙ ЛАПЧЕНКО: Сейчас фильм находится в пространстве вариаций. Каждый день возникают новые идеи и планы. Мы хотим, чтобы он был очень жизненным, но в то же время – художественным.
История обо мне и фильме следующая: сидел я в Киеве и мечтал выехать за границу, всю свою жизнь мечтал. Астролог сказал, что только в 28 лет я смогу, и никак иначе. Хотел поехать на Венецианскую биеннале, но мне не дали визу. Стукнуло 25. В это же время сын Катарского шейха предлагает мне переехать на 20 лет к нему, работать в огромной студии, иметь в подчинении кучу китайцев.
Но там полный шариат, и хоть мне было очень интересно, я понимал, что меня в Катаре убьют или посадят. Думал и мучился: ехать или нет? Был один день, когда я должен был ответить и уже дрожащей рукой хотел нажать, что еду. И тут мой друг Слава Балбек, крутейший мировой чувак, предлагает мне переехать в Сан-Франциско, чтобы придумать картину про XXI век. Я сразу пишу Катару отказ. Мечта детства: Калифорния, Сан-Франциско. Я ни разу не летал, не был за границей, у меня чистый паспорт лежит, который я кстати случайно получил. Мне дают визу на 10 лет – я лечу в Сан-Франциско делать эту картину. А еще придумать ее надо было: о чем она, о чем XXI век?
У меня стоял на столе блокнот, где был напечатан фрагмент картины Босха «Сад Земных Наслаждений», фрагмент из ада. Я посмотрел и мне показалось, что это самая культовая картина, которая показывает жизнь в целом: и религиозную, и мирскую, и земную, и все, что происходит между людьми и простые вещи: секс, еду, чуть-чуть fashion.
Мы распечатали ее, показав, что за пару дней можем распечатать величественное произведение, используя два бытовых предмета – принтер и сканер. И, по сути, в этом пространстве мы уже имеем огромную крутую картину, которую можно рассматривать целый день. Работает она, наверное, так же, как оригинал, потому что иллюстрация очень сильная. Это первая задача: я использовал технологию в своей работе. Потом по принту я начал переделывать персонажей на современный лад и вырисовывать тех, кто сейчас фигурирует. Не из XV века, а из тех, кто в XXI веке известен как иконы стиля и прогрессивные личности: Стив Джобс, Daft Punk, братья Вачовски. Вместо Иисуса – Морфиус, который предлагает съесть таблетку Адаму и Еве и перенестись в реальность.
Я приехал работать над картиной. Это было лучшее мое время, поскольку находиться в католическом храме одному, по вечерам бить в колокол, играть на органе, смотреть фильмы на огромном проекторе и рисовать эту картину было очень круто. Так я делал ее полгода, потому что мы додумывали ее, решали, кто там еще будет изображен.
Сейчас в процессе Ричард Брэнсон, хочу обязательно вписать Дэмиена Херста, может быть, Илона Маска. Думаю насчет модного мира – я всегда хотел Лагерфельда, ведь у него такое культовое лицо.
Картина выполнена на 30 процентов. В ней есть паузы между дорисовками и реальностью Босха – не сразу понимаешь, что это полная переделка. Смотришь на работу и местами, отрывками, видишь изображения, непривычные взгляду.
Картина работает на размышления между людьми, которые ведут диалог. Значит, она собирает вокруг себя публику и энергию. Мне нравится растягивать ее, и именно поэтому мы довольно долго снимаем об этом фильм.
АСЯ: Я не согласна, что мы об этом снимаем фильм. Жека очень много и классно говорит, и я вообще не первый раз слышу этот текст, потому что наша история построена на диалоге с Женей и даже больше – на его монологе. Но фильм же о мечте. О том, что есть этот посыл в космос, есть старт-ап, как сегодня эта «мечта» может называться.
У каждого из нас есть своя цель и мечта. Круто, что «раз» – и мы на сегодняшний момент втроем оказались рядом и можем делать что-то вместе. А кино в процессе. Возможно, эта картина станет бестселлером и уйдет на Sotheby’s за миллионы, о чем мечтает Женя. А может быть, она будет оценена только после его смерти. Или вдруг Брэнсон, увидев себя в центре этой картины, скажет: «Ребят, я готов с вами вместе придумывать, покупать ваши работы и стать вашим венчурным инвестором».
Ася Николаева (родной город – Харьков) – режиссер. Сняла свою первую серьёзную режиссёрскую работу для Сергея Бабкина, музыкальное видео на песню «Медведь», клип стал участником Берлинского Кинофестиваля в 2008 году в рамках Berlinale Talent Campus.. Снимала рекламу и клипы в Украине, Латвии и России, среди которых – работы для компаний Toyota, Kyivstar, исполнителей Никки Джамал и Димы Билана.
ПАША: Это фильм о нас, о том как мы видоизменяемся в процессе того, как его делаем. Творчество нас связало и оно витает вокруг. Недавно мы фотосессию сделали, которая частично вдохновлена нашим совместным творческим процессом!
АСЯ: Да, Паша собрал нас с Женей, вывез в самый опасный район Сан-Франциско – Tenderloin. Заставил меня надеть салатовые чулки, а Женю золотой пиджак Lanvin.
ЖЕНЯ: Я хочу отсканировать части работы и развезти их тем людям, которых запечатлел. Высказать им такой респект, презент так сказать сделать. Это ведь уже проект – я, обычный себе луганский бомж, могу за счет технологий и одной картины-идеи объехать весь мир, познакомиться с мировыми лидерами. Я не беру, а отдаю, просто делаю респект и задаю вопрос. Я думаю, что нормальный человек не откажется от такого и ему даже будет приятно. А вопросы я хочу собрать, может среди публики, чтобы люди высказались сами, что их интересует сегодня. Не мои личные вопросы – я могу и бред спросить. Не у всех есть ключ к таким людям, а у меня он может быть благодаря такой работе. Мировые лидеры, которые могут дать три ответа на три простых вопроса, которые я выберу. И подарить зрителям этот фильм с разъяснениями о жизни в целом, от этих людей. Ключ к этой ситуации – картина, она является цельным объектом между субъектами.
Женя Лапченко (родной город – Луганск), художник. В Украине создавал архитектурные решения и витрины для Sanahunt, Asthik, ресторанов «Монтекки и Капулетти», Китайский привет и других. Работы Жени выставлялись в галереях Lavra и PinchukArtCentre.
АСЯ: Вопросы должны быть простыми. Например, у Далай Ламы мы хотели бы спросить – что такое родина? Находясь в его ситуации, будучи изгоем из собственной страны.
ДАРЬЯ: Паша, Ася, а для вас этот фильм – о Жене, о мечте, о картине? О чем? Вы себе ответили на этот вопрос?
ПАША: Жанр документального кино и фотографии мне очень близок – и мне интересно за многим наблюдать, что происходит вокруг меня. Особенно если наблюдать через камеру. Мне кажется очень интересным, что совершенно случайно, мы собрались в Сан-Франциско, встретили друг друга, нашли точки соприкосновения – и начали создавать. У меня точного ответа на вопрос «Что мы создаем?» нет. Мы документируем. Мы уже совершенно не такие, какими мы были, когда начали снимать это кино. Мы растем и меняемся – таким образом живет это документальное кино.
Паша Федоров (родной город – Одесса) – фотограф, оператор, режиссер. Работает над созданием различных телепроектов, видеореклам и fashion video. Из недавних работ – клип Rodion Gordin & Markus Riva – With You. Уже год живет в Сан-Франциско.
АСЯ: Изначально у нас даже была идея получить государственное финансирование. Появилась такая маячащая вдалеке перспектива, что все это будет спонсировать украинское ГосКино. Ежегодно организация проводит конкурс, в рамках которого выделяют бюджеты на дебюты: полный метр, короткий метр. И наша знакомая, которая имеет к этому непосредственное отношение в Киеве, сказала: «Ребят, это замечательная тема – документальное кино, которое как никогда актуально, это та тема, под которую можно получить бюджет.» И до того, как начался конкурс – мы решили снимать, понемногу документировать жизнь Жени в храме. Денег мы кстати так и не получили. Нам ни «да» ни «нет» до сих пор не сказали. Мы подались на конкурс в феврале прошлого года. Нам сказали, что вышло слишком много документальных фильмов. На этот госконкурс подались одновременно 5 полнометражных документальных проектов, в том числе известный документалист Виталий Манский. Нам посоветовали: может это не лучшее время подаваться на конкурс, а вы пока подготовитесь еще? Вот в таком подвешенном состоянии мы находимся до сих пор. Мы были на Одесском кинофестивале, раздавали визитки продюсерам, но и это не принесло никакой конкретики. Все восторженно рукоплещут, говорят: «Ооо, Сан-Франциско, Украина – об этом хочется сейчас говорить», и все. Кроме того, я поговорила с Филиппом Ильенко, который сейчас является главой ГосКино. Он сказал: «У нас новая задача в украинском кино – мы хотим зарабатывать деньги!». Наконец-то! А это значит, что кино должно собирать залы! Но ведь документальное кино всегда было фестивальным и не особо прокатным в нашей стране.
Чего фильму не хватает?
АСЯ: Нам не хватает катарсиса!
ЖЕНЯ: У нас есть сценарий – поверхностный, но должно получится документальное кино, ведь это не вымышленная история, а история того, как я – обычный эмигрант, без возможностей обратного пути, без ничего абсолютно, приезжаю сюда без знания языка, без ни фига – но с одной идеей картины, и покоряю весь мир, становлюсь самым известным художником в Украине. Катарсис – это вот эти люди. Когда я стану рядом с ними и буду с ними о чем-то беседовать, задавать вопросы – и это будет в кадре, то я добьюсь этого момента. Я выйду на одну линию с этими людьми, не имея ничего. Как и они когда-то, в своем время.
Тебе важна их реакция?
ЖЕНЯ: Нет, мне важен сам процесс. То что я могу себе позволить подойти к Брэнсону, например, и что-то ему сказать или продемонстрировать.
Ты ему отдашь свой кусок работы – или как это будет?
ЖЕНЯ: Я хотел бы пригласить его в храм и показать ему. Хочу чтобы он увидел все своими глазами. Мне будет приятно знать его мнение, как минимум. А как максимум, если он ответит на эти три вопроса, то тоже круто. И у меня будет такой крутой знакомый. Я бы спросил его насчет девушек.
ДАРЬЯ: Что тебя интересует? Что знает Брэнсон, чего не знаем мы?
ЖЕНЯ: Я бы может спросил – реально ли прожить всю жизнь с одной девушкой в гармонии? Мне кажется, он ловелас.
АСЯ: Вот как можно было продать такой раскрученный бренд Virgin – Alaska Air? Он на это пошел. Ему не хватает денег? Может, с ним надо говорить об этом?
ЖЕНЯ: Нет, о деньгах я не хочу с ним говорить, но мне нравится его эпатаж и открытость. Он может себе позволить с накрашенными губами пойти обслуживать клиентов. Может так к нему и стоит прийти. В костюме стюардессы и с белым париком. Или спросить о мечтателе, как он сохранил в себе этого ребенка, бесшабашность? Мне нравятся такие люди, которые не становятся снобами, а которые благодаря финансовой свободе и возможностям еще больше проявляют эту свободу, раскрепощенность, абсолютную бесшабашность. Когда люди с мнением общественности никак не коннектятся, а делают лишь то, что считают нужным в своей жизни – и поступают только так, как они хотят. Мне нравятся такие люди, они мне импонируют. Я жалею, что не встречу Стива Джобса, что не задам вопрос Тупаку, которому я очень респектирую. Конечно, классно спросить что-то у Илона Маска. Не знаю, будет ли он в картине. В самом начале, когда я начинал рисовать картину, я нарисовал его лабораторию SpaceX. Такой огромный ангар с большой площадкой, откуда ракета взлетает. Я нарисовал его в центральном холсте наверху, но этот ангар ужасно смотрелся, не подходил картине, выглядел, как белый гараж. Я его стер. Но думаю, что нарисую Маска как личность – или где-нибудь его летящую ракету.
ПАША: А тебе не кажется интересным, что Жене придется принять решение: все, картина закончена. Точно так же, как и нам нужно будет сказать в какой-то момент, что и фильм закончен.
ЖЕНЯ: Да, это то, чего боятся многие олигархи – банкротства. Для меня будет такая же пустота, только в творческом формате. Это такая сильная волна может получиться. Ты поднимаешься, и потом – сильный спад. Я чувствую, что после этого фильма и картины, почему я ее так интуитивно откладываю все на потом, – мне не хочется спад ощутить. Вот сейчас я на волне. Растянуто, но я чувствую, что это нужно сделать своими силами, довести проект до конца. И те, кто говорят, что документальные фильмы не собирают кассовые сборы, они просто не понимают, что не правы. Сейчас самые топовые сборы, лайки и подписчиков собирают люди из обычной жизни, которые по-своему прикалываются, откровенничают.
ДАРЬЯ: Ася, что ты хочешь, чтобы зритель вынес из этого кино? Вдохновился, захотел повторить историю?
АСЯ: Будет круто, если каждый почувствует, что он тоже может добиться своей мечты. Это офигительно – показать зрителю, что он тоже может встать и повторить такой опыт. Если у человека будет 100% ощущение того, что мечты сбываются, и что это не только крылатая фраза, а все действительно зависит от того, делаешь ты или нет. Мне в Жене это нравится: он берет и делает. Да, он капризный, он распиздяй, но он делает и не сдается. Хотя я сама, не так давно зная Женю и переживая рядом с ним кучу моментов, думала: это все, сейчас он соберет вещи и на последние деньги улетит в Киев. Таких ситуаций было как минимум три за последние полгода. Но он здесь и не так все страшно, как казалось.
ЖЕНЯ: Я привык доводить дела до конца. Мне хочется показать этим фильмом, что если бы я был медиа-иконой, например, – имел бы сотни тысяч подписчиков, возможно это было бы не так интересно. Обычный человек в глубинке подумал бы: это звезда, конечно, у него все получается, ему достаточно просто куда-то прийти, он везде узнаваем. Я не такой персонаж – я довольно-таки неизвестный, известный в узких кругах, но в самых топовых. Другие мне не нужны варианты. И классно, что любой человек, посмотрев этот фильм, если он сложится таким, каким мы его сейчас представляем, сможет увидеть себя, вместо меня – таким обычным, простым, открытым человеком из глубинки. Не состоятельного, а просто человека, который берет и делает. У него нет пути назад. Неизвестно, зачем мне это нужно? Я могу без этого прожить, но чем я буду заниматься? Этим заниматься мне интересно, это движет мной. Хоть и трудно, я делаю перерывы, временами забиваю, но потом возвращаюсь и доделываю начатое. Это фильм о мечте и обычной жизни обычного человека.
ЖЕНЯ: Круто, если я привезу в чей-то большой офис картину. Лично привезу Daft Pank, например.
АСЯ: Или вообще превратить картину в стартап, как на Kickstarter, где каждый сможет купить себе часть работы.
ЖЕНЯ: Или так. Эта картина имеет перечень из максимально мощных людей сегодняшнего дня, которые купили по кусочку, но никому конкретно она не принадлежит. А купить ее можно только за биткоины. Если получится превратить это в жизнь, значит, я в этот мир внесу экономический формат искусства. Покажу, что есть такая формация – «на*** диллеры». Она никому не продается – она моя или ничья.
АСЯ: Но если на Sotheby’s она продается за три миллиона, то все инвесторы получают свой доход. Как Kickstarter: ты кидаешь 20 долларов, гаджет выходит на ICO, и ты получаешь совсем другую сумму.
ЖЕНЯ: Вот представь: вы по 15 баксов скинете, я пару сигарет, Брэнсон пару тысяч долларов, Херст по приколу.
ПАША: А кому идут деньги?
ЖЕНЯ: Мне. И вам тоже.
ПАША: Если они вкладывают в картину. Брэнсон – 1000, мы с Асей – по 15. Но она не принадлежит никому и принадлежит всем.
АСЯ: Ты покупаешь долю в картине: можешь купить 15%, а можешь 50%.
ПАША: Зачем ее кому-то покупать?
ЖЕНЯ: Ее знает весь мир, написаны кучу статей, снят фильм.
АСЯ: А если вдруг наступит безысходность, то мы возьмем эту картину, Женю, поедем вместе на Burning Man – и сожжем ее там.
ДАРЬЯ: Ребята, и это будет потрясающий катарсис.
Интервью: Дарья Шаповалова
Фото: Павел Федоров
Читайте также:
Путь к успеху: Дарья Шаповалова о конференции Forbes #30Under30
