Марина Абрамович – безусловно, одна из самых широко известных современных художниц. Во-первых, этому способствует ее главный способ работы: перформанс, в отличие от картины или скульптуры, впечатляет даже тех, кто не особо разбирается в искусстве.
Во-вторых, размах и дерзость проектов реализованных Мариной постоянно привлекают внимание прессы: 2,500-километровый поход по Великой китайской стене как символ окончания длительных отношений с ее партнером и коллаборатором Улаем; 12 дней жизни на виду у всех посетителей MoMA на одной лишь воде; обездвиженная художница, 72 объекта (включая ружье) и гости, которым дано право делать с Абрамович что угодно с помощью этих инструментов.
В-третьих, статус живой легенды и чувство стиля сделали Марину, словами Dazed, «любимой художницей модных домов»: она сотрудничала с Givenchy, Adidas, украшала многочисленные обложки глянцевых изданий. В этом году Абрамович исполняется 70 и она чуть ли не на пике своей карьеры. По этому поводу The New York Times взяли у Абрамович небольшое блиц-интервью.
Наступил ли наконец-то момент, когда вы можете обернуться на прожитую жизнь и подвести итоги?
Вы знаете, это интересно. Мне в ноябре будет 70, а я все еще страдаю от каких-то детских комплексов, мучаюсь все теми же глупыми вопросами, что и 50 лет назад. Время пролетело абсолютно незаметно, буквально испарилось. Оглядываться назад нужно, но я всегда чувствую себя от этого грустной и уставшей. Мне больше этого не хочется, я хочу видеть лишь то, что впереди. Последние два года я писала мемуары, а значит, слишком много смотрела в прошлое.
И что же вы там нашли?
Все противоречия, которые живут внутри меня. Я выделяю три разных Марины: одну – высокодуховную, преданную работе; вторую – воинственную, ломающую стены, исследующую новые территории, где еще никто не был; третью – с глупостями в голове, любовными драмами, черным юмором, любовью к сладостям и плохим фильмам. Вот эта последняя достает меня больше всего, если честно.
Когда я начинала свою карьеру, всегда старалась показывать публике лишь первую Марину. Но потом поняла, что завоевать людей можно лишь полностью им открывшись, показав все свои слабости, чтобы они узнали себя во мне. Теперь у меня нет секретов, это так раскрепощает. Мне 70, и я осознаю, что это начало последнего пути в моей жизни, последнего важного отрезка. И мне не терпится, наконец, к нему приступить.
Вы отдаете предпочтение долгосрочным проектам и методам работы. Что дают вам эти постоянство и постепенность?
Я вообще редко говорю о своей работе. Ну, скажем, когда я начала браться за долгосрочные проекты, все изменилось. Когда ты медлишь, ты слушаешь себя, ищешь энергию внутри. Это как ключ к другой вселенной. Только так я даю зрителям возможность взглянуть на самих себя через мои перформансы. Я становлюсь их зеркалом. Мы живем на высокой скорости, пускай хоть искусство остается медлительным процессом.
Ты говоришь, что искренность всегда побеждает. Как ты используешь это в своей работе?
Я использую это в жизни. Моя искренность дает мне огромную силу. Так я выходила из всех своих любовных драм – переживая их на максимуме, до конца. Выплакивая все чувства и освобождая место для новых.
Чего нам ждать от Марины Абрамович?
О боги, это всегда сумасшествие. В 2017 у меня запланировано 5 крупных шоу, и еще один проект длиной на два года под названием “Семь смертей”. В каждой великой опере главные героини умирают во имя любви. Я хочу пройти через каждую роль – семь раз умереть и выжить. Я думала об этом проекте на протяжении 25 лет. После него – никаких планов, просто жизнь.
