Больше 20 лет назад Дэвид Боуи взял у Александра Маккуина интервью для издания Dazed & Confused, а потом, когда Дэвид Боуи скончался 10 января 2016 года, журнал решил опубликовать материал повторно. Мы решили вспомнить знаковое интервью в день рождения великого дизайнера и адаптировали его для наших читателей. Читайте подробности о зависимостях, страстях и желаниях Маккуина, о которых он рассказал в дружеской беседе с легендарным певцом.
Дэвид Боуи: Ты гей? Ты принимаешь наркотики? (Смеется.)
Александр Маккуин: Дважды да. (Смеются оба.)
ДБ: Тогда какие именно наркотики тебе по вкусу?
АМ: Один мужчина по имени Чарли.
ДБ: Как ты думаешь, это влияет на твой дизайн?
АМ: Да, это делает меня более сумасбродным. Ты же видел, как взрывается моя голова. (Имеется в виду портрет Маккуина работы Ника Найта. – Прим. ред.)
ДБ: Ну я помню, как однажды я заказал у тебя определенный пиджак определенного цвета, а ты мне прислал что-то совершенно иное. Не могу отрицать, что вещь была красивая, но как бы ты выживал в деловом мире?
АМ: Мне нет места в деловом мире.
ДБ: Это мне говорит человек, который собирается возглавить такую модную империю, как Givenchy?
АМ: Ага.
ДБ: А как ты собираешься работать в подобных обстоятельствах? Ты думал о том, что тебе придется подчиняться определенным правилам и требованиям?
АМ: Конечно да. Но я знаю, что могу делать то, что я делаю, только так, как я это делаю. Поэтому они выбрали меня, и, если они не могут смириться с моим стилем работы, им нужно будет найти кого-то другого. У них не будет выбора, потому что я работаю только по своим собственным правилам и требованиям. И кстати, я сейчас говорю немного как ты.
ДБ: Armani или Versace?
АМ: Marks and Spencer.
ДБ: В отличие от большинства других дизайнеров, ты черпаешь вдохновение не из истории моды. Ты чаще заимствуешь или крадешь детали и стиль у неокатолических, мрачных фотографий Жуля-Питера Виткина или рейв-культуры. Как ты думаешь, мода – это искусство?
АМ: Нет, я так не думаю. Но мне нравится ломать барьеры. Это не особый способ мышления, это просто нечто, что возникает в моем мозгу. Это может быть что угодно: мужчина, идущий по улице, или взрыв ядерной бомбы – что угодно может запустить этот механизм, вызвать во мне эмоцию. Я вижу искусство во всем. Как люди ведут себя. Как они целуются.
ДБ: Что или кто влияет на твое творчество сейчас?
АМ: Дай подумать. Это сложный вопрос, потому что, с одной стороны, одна часть меня очень унылая, а другая безумная, и они все время воюют между собой, и из-за этого я вечно разрываюсь между сотней вещей. Именно поэтому людей всегда ошарашивают мои шоу: сначала они видят девушку в нежном шифоновом платье, а через минуту – девушку в клетке на четвереньках, и им сложно понять, чего ожидать, потому что в этом конфликте открывается слишком много разных сторон меня. Но то, что на меня влияет, рождается преимущественно в моей голове, очень редко это прямое влияние какого-то стороннего ресурса. Обычно это сила моего желания – я хочу показать секс с определенной стороны, мне хочется, чтобы люди вели себя определенным образом, мне интересно, что случится, если человек будет выглядеть определенным образом. Ты понимаешь, о чем я? Это не влияние со стороны. Это мое собственное извращенное подсознание. Я мыслю не так, как среднестатистические люди. Иногда я мыслю крайне извращенно.
ДБ: Мне кажется, сексуальность играет важную роль в твоих дизайнах.
АМ: Ну да, потому что мне это кажется самым сложным в нашей психике. Сексуальность человека, который пытается определить свою сексуальность. Найти, в каком направлении ему двигаться, что шокирует его в других людях и кто примет его таким, какой он есть, когда он захочет встретить любовь. Ты должен пройти этот путь, и то, что ты встретишь по пути, временами будет тебя шокировать.
ДБ: В твоих работах гораздо больше языческих мотивов, чем, к примеру, у Готье. Твои вещи – они влияют на что-то подсознательное в нас, что-то животное.
АМ: Возможно. Я почерпнул много вдохновения в работах Маркиза де Сада, которого считаю великим философом, в то время как современники относились к нему как к извращенцу. (Смеется.) Мне нравится, как хорошо он умел провоцировать людей. И это немного пугает меня.
ДБ: Ты думаешь, что одежда – это определенная пытка, которой подвергается общество?
АМ: Я не придаю одежде такого значения. Я имею в виду, что это просто одежда, и я не могу излечить этот мир от болезней своими вещами. Я могу просто помочь людям, которые носят мою одежду, чувствовать себя увереннее, потому что сам я очень не уверен в себе. Я очень застенчив во многих вопросах, и одежда, которую я создаю, как мне кажется, часто выступает таким себе способом выражения моей уверенности.
ДБ: Разве не все мы такие? Ты мог бы создать дизайн машины?
АМ: Я? Если бы я создал дизайн машины, она была бы плоской, как конверт.
ДБ: А дизайн дома?
АМ: Да, вот это легко.
ДБ: Ты рисуешь или, может, занимаешься скульптурой?
АМ: Нет. Я покупаю скульптуры. Не занимаюсь этим, а покупаю. Покупаю много скульптур.
ДБ: Ты когда-то работал в области визуальных искусств?
АМ: Нет, но я недавно работал над одним шоу. Может, ты не слышал, но мы делали шоу на воде, и в нем была девушка в коконе из железных колец, а снаружи это все было обмотано стеклотканью, она была прозрачной, и девушку было видно, и было видно бабочек – они летали вокруг нее в этом шаре. Она ловила их и клала себе на ладонь. Это была ее личная «окружающая среда». Просто метафора такая, я думал о наступающем ХХ веке, веке, когда мы сможем носить за собой наши дома, как улитки. И она шла в этом шаре по воде, а вокруг нее летали бабочки, она ловила их и клала себе на ладонь, и это было очень красиво. Многих шоу поразило.
ДБ: Интересно, это шоу мне кажется чем-то средним между театром и инсталляцией.
АМ: Ну, я театр ненавижу. Просто ненавижу. Мне приходилось там работать, приходилось делать костюмы для пьес и фильмов, и тем не менее – ненавижу. Мне там скучно до чертиков.
ДБ: Но я же говорю не про пьесу.
АМ: Я знаю, я просто очень хотел сказать тебе это! (Смеется.)
ДБ: Окей, давай назовем это «ритуал».
АМ: Да, так лучше. Мне нравятся ритуалы. (Смеется.)
ДБ: Армани говорит, что «мода мертва».
АМ: Как и он, впрочем.. Ну, я имею в виду, что Бог…
ДБ: Теперь ты говоришь, как Версаче…
АМ: Он почти мертв. В смысле, кому нужен неряшливый костюм из качественной шерсти? Этот парень оформлял витрины, что он может понимать вообще?
ДБ: Ты не думаешь, что на самом деле он пытается сказать, что…
АМ: Он запутался.
ДБ: И все же он имеет право высказывать предположения.
АМ: Ну да.
ДБ: То, как мода представлена в наши дни, совершенно не стыкуется с тем, как она выглядела 10-15 лет назад. Это какой-то неимоверный качественный скачок, практически новая форма, ты так не думаешь?
AМ: Да, но не стоит прислушиваться к дизайнерам, которые пытаются предсказывать будущее мира. В конце концов, это всего лишь одежда, и это ни на секунду не выходит у меня из головы.
ДБ: Британский Ренессанс – это реальность или выдумка, по-твоему? Все утверждают, что это правда. Британские музыканты, актеры, режиссеры, британские дизайнеры во главе французских модных домов, понимаешь? Тебе не кажется, что мы сейчас действительно управляем временем?
АМ: Ты сам британец, ты отлично знаешь, что Британия всегда была первой во всех сферах, от искусства и до поп-музыки. Со времен Генриха VIII. Люди смотрят на нас и завидуют нашему историческому наследию, пожирают его глазами, неважно, хорошее оно или плохое. Нет такого другого места на свете.
ДБ: Но почему нам не удается удержать то, что мы уже создали? Мы отличные инноваторы, но плохие производители.
АМ: Точно. Но мне это даже нравится. Это создает какой-то священный ореол, делает нас уважаемыми, а о деньгах пусть переживают скряги.
ДБ: То есть ты не скряга, Алекс?
АМ: Я боюсь, что нет. Деньги для меня никогда не были чем-то важным. Нет, мне, конечно, нравится жить в комфорте. Когда этот французский бренд спросил у меня, как я собираюсь делать шоу, я сказал им, что сделаю такое шоу, которое нужно тем людям, которые тратят деньги на их вещи. Я уверен, что подобным людям не нужна публичность, не нужны камеры, поэтому наши показы будут несколько камерными, а любить нас будут за хороший дизайн, качество и уникальность вещей.
ДБ: А когда ты разбогатеешь (ведь рано или поздно это произойдет), что ты собираешься делать с этими деньгами?
АМ: Мне бы хотелось купить поместье ле Корбюзье во Франции. (Хихикает.)
ДБ: Какой была первая вещь, которую ты создал?
АМ: Ого, я так и не вспомню. Помню, что, когда я начал заниматься этим профессионально, первыми были брюки с низкой талией. Такие, как носит твоя басистка Гейл.
ДБ: Были у тебя моменты, когда ты еще ребенком «игрался» с вещами, что-то комбинировал и получалось круто?
АМ: Вообще-то да. Я носил вещи своей сестры, и никто об этом не догадывался, потому что я носил их на мужской манер.
ДБ: Во сколько лет ты ушел из дому?
АМ: В 19.
ДБ: Этот поступок принес тебе чувство свободы? Или ты почувствовал себя еще более уязвимым?
AМ: Я чувствовал себя очень уязвимым. Я был самым младшим ребенком, мама очень баловала меня, поэтому я и вырос гомиком, наверное. (Смеется.)
ДБ: (Смеется.) Это был осознанный выбор?
АМ: Мне нравились мальчики с тех пор, как мне исполнилось три года!
ДБ: Ты ездил на отдых в Батлинс, или в Богнор-Реджис, или в Грейт-Ярмут?
АМ: Нет, я ездил в Понтинс в Камбер Сандс.
ДБ: Камбер Сандс?! Я тоже там отдыхал!
АМ: Ого!
ДБ: У них был большой трейлерный парк…
АМ: Точно.
ДБ: …и нашим соседом был комик Артур Хейнс, очень известный тогда. Я пытался взять у него автограф. Я бегал к нему три утра подряд, и каждый раз он говорил мне отвалить. (Смеется.) Это была моя первая встреча с селебрити, и я так разочаровался. Я думал, если все такие, как он, значит, на самом деле они обычные люди.
АМ: У меня есть два воспоминания о Понтинс: первое – как я поворачиваю за угол и вижу моих сестер, которые зажимаются с двумя мужчинами. (Смеется.) Я подумал, что их насилуют, и с криками побежал к маме, за что в итоге сестры меня чуть не избили. Второе – когда мы в первый раз приехали в Понтинс таким длинным караваном трейлеров, потому что с нами была куча родственников. И вот я выглянул из окна и увидел двух мужчин в масках, и так испугался, что обделался. (Смеется.)
ДБ: Отсюда следующий вопрос. Кто самый говенный дизайнер?
АМ: О Боже…
ДБ: Кто худший дизайнер на свете?
АМ: По моему мнению?
ДБ: Да, как ты считаешь.
АМ: Дэвид, это сложно…
ДБ: Ты думаешь, таких больше одного?
АМ: Я думаю, винить стоит людей, которые покупают их вещи, а не самих дизайнеров, потому что они просто не понимают, что такое дизайн. Но люди все равно покупают их вещи. Любимого дизайнера могу назвать легко, это Рей Кавакубо. Она – единственная, чьи вещи я покупаю для себя. В прошлом году я потратил около тысячи фунтов на одежду от Comme des Garçons. Наверное, не стоило этого говорить…
ДБ: А я вот никогда не платил за одежду, Алекс! (Смеется.) Пока…
АМ: Пока не встретил меня! (Смеются оба.)
ДБ: Пока не встретил тебя! Да. Но я знал, что тебе нужны деньги.
АМ: Они мне все время были нужны! Знаешь, что я делал с деньгами, которые ты платил мне? Платил зарплату тем людям, которые реально изготовили вещь!
ДБ: Нет, послушай, ты мне очень помог в некоторых вещах, и сама вещь в результате была не так важна. У нас вышла отличная коллаборация. Тебе вообще нравится сотрудничать с кем-то?
AМ: Да, но главное, о чем нужно помнить, когда с кем-то сотрудничаешь, – это уважение к людям, с которыми работаешь. Поэтому до тебя я часто отказывал предложениям о сотрудничестве.
ДБ: Твои клиенты обычно знают, чего хотят, или тебе нужно самому продумывать образ от начала и до конца?
АМ: Оба варианта возможны, и оба мне подходят, потому что я дизайнер, а они – публика. Если ты хочешь построить дом, ты не должен строить его самостоятельно с нуля.
ДБ: Вот смешной вопрос. Кого бы тебе хотелось одевать больше всего?
АМ: Мне кажется, нет кого-то, кого мне хотелось бы одевать больше, чем других. Я не могу вспомнить никого, кто достоин подобной привилегии! (Смеется.)
ДБ: Вот и подзаголовок к статье. (Смеется.)
АМ: Господи, ну я же атеист и антироялист, Почему я должен ставить кого-то выше других?
ДБ: Да не должен, конечно. В конце концов, значение имеет только то, что ты делаешь.
АМ: Мне вот кажется, я бы ограничил тебя и твое творчество, если бы заставил сказать: «Моя музыка вот для этого конкретного человека».
ДБ: То есть ты просто надеешься, что то, что ты делаешь, рано или поздно кому-то понравится?
АМ: Так и происходит. В итоге мои вещи нравятся хоть кому-то. Ты знаешь, мир такой большой…
ДБ: Ага. Prodigy или Oasis?
АМ: Prodigy. Они крутые.
ДБ: Так, а на вот этот ты так и не ответил. Armani или Versace?
АМ: Marks and Spencer. Извини, но я серьезно. Я не вижу смысла сравнивать эти бренды. Как по мне, их вообще можно было бы объединить в один.
ДБ: Что ты ешь?
АМ: Что я ем?
ДБ: Ага.
АМ: Эмм, ну сегодня я ел птицу.
ДБ: У тебя когда-нибудь был роман с известной личностью?
АМ: С неизвестной, но очень богатой. Из очень богатой парижской семьи.
ДБ: Это были легкие отношения или отношения, полные конфликтов?
АМ: Нет, он был одним из самых замечательных людей, с которым я когда-либо сталкивался, и мы были честны друг с другом. Он никогда не расспрашивал меня про мое прошлое, про то, откуда я родом. А когда мы ходили гулять, я помню, что сказал, что мы будем do it Dutch (платить раздельно. – Прим. ред.), а он не понял ни слова, решил, что going Dutch – это сексуальная техника такая! В конце концов, никто не делал мне blow job лучше. (Смеется.)
ДБ: Ого, вот это по-королевски! Он был из аристократической семьи или семьи с крупным бизнесом?
АМ: Старинный крупный бизнес.
ДБ: Ты часто путешествуешь? Я имею в виду для себя, не по работе.
АМ: Нет, вообще не очень.
ДБ: То есть тебе нравится жить там, где ты вырос?
АМ: Мне нравится Лондон, но обожаю я Шотландию! Я в первый раз поехал в Абердин совсем недавно, и в тот момент, когда я сошел с самолета, я почувствовал, что это просто мое место. Это очень редкое чувство, я объездил весь мир, от Японии до США, и все эти города казались мне чужими, враждебно настроенными. А в Абердине я почувствовал себя так, будто прожил там всю жизнь. Что странно, потому что родом я не оттуда, у моей семьи корни скорее из районов Северо-Шотландского нагорья.
ДБ: Ты хороший друг? Душа компании или предпочитаешь отсиживаться в уголке?
АМ: У меня не много друзей, но все, которые у меня есть, могут на меня положиться, и я могу положиться на них. Я не пытаюсь никому понравиться, но если ты стал моим другом – это на всю жизнь. У меня нет приятелей, которые нужны, чтобы петь мне дифирамбы, или использовать меня, или ущемлять меня. Ну разве что если я сам их об этом не попрошу. (Смеется.)
ДБ: В восторге ли ты от своей должности в Givenchy?
АМ: И да и нет. С одной стороны, я будто спасаю тонущий корабль, и не из-за Джона Гальяно, а из-за организации самой по себе. Они понятия не имеют, в каком направлении им двигаться, и, по сути, им нужны великолепные вещи, а не великолепный глава.
ДБ: Ну а ты уже определил направление, в котором будешь двигаться?
АМ: Да.
ДБ: Оно потрясающее?
АМ: Конечно! Моя философия строится на модной личности, которую я очень уважаю. Просто есть определенный уровень, которого должен придерживаться дом такого уровня, как Givenchy, и штаны с заниженной талией от McQueen ему не подходят.
ДБ: Мой последний вопрос. У тебя будет время создать костюмы для моего тура в следующем году? (Смеется.)
АМ: Да. Нам нужно снова собраться.
ДБ: Договорились. Ты будешь на церемонии VH-1 Fashion Awards?
АМ: А когда она?
ДБ: 24 октября или то-то такое…
АМ: У меня шоу 22-го.
ДБ: Значит, нет. Ну и ладно. Зато я буду там в куртке с английским флагом на спине, потому что ее должны увидеть миллионы!
АМ: Обещай мне, что скажешь «Это от McQueen»! (Смеется.)
ДБ: Гейл тоже будет в твоих шмотках, кстати.
АМ: Ох, она прекрасна!
ДБ: Да, и носит все со вкусом.
АМ: Я с удовольствием сделаю тебе костюмы для тура.
ДБ: Не могу дождаться. Надеюсь, в этот раз они будут хорошо на мне сидеть!
АМ: Ну конечно! Только нам нужно увидеться. Я не буду измерять твои запястья по телефону, потому что я уверен, что ты соврешь про объем своих запястий. (Смеется.)
ДБ: Да ну, о чем ты…
АМ: Ну, ты знаешь, некоторые люди врут про свой рост, например! (Смеется.)
ДБ: Я сказал, что никогда не совру про длину внутренней стороны ноги.
АМ: Ты одежду с каким запахом носишь, Дэвид, – мужским или женским?
ДБ: Я ношу оба!
АМ: Ага.
ДБ: Или нет. Хотя да. Ну, наверное, в общем.
Читайте также:
«Я тихий человек. Я счастливее, когда молчу»: 10 образов и высказываний невероятной Тильды Суинтон